Поиск по блогу

суббота, 21 февраля 2009 г.

Христианство – идеал аскетический

Мне очень симпатичен основной посыл Александра Дугина, хотя я совершенно не сочувствую его рассуждениям на религиозную тему. Просто я считаю, что религиозная составляющая этого его выступления – совершенно второстепенное, а первостепенным тут является то, что я бы назвал призывом к простой человеческой нормальности.

Собственно христианское, традиционное для Церкви, отношение к браку существенно другое, нежели описанное Дугиным: это однозначное предпочтение браку девства и, в частности, монашества. Святой отец начала III века, Мефодий Олимпский, специально разбирает вопрос, как же такое возведение девства в христианский идеал сочетается с обязательной и для христиан заповедью «плодитесь и размножайтесь», данной прародителям в Раю еще прежде их грехопадения. И отвечает: для христиан важен только духовный смысл этой заповеди, поэтому христиане обязаны размножаться только духовно, то есть только приобщением все новых и новых людей к Церкви. А физически людей и язычники нарожают.

С таким пониманием соотношения девства и брака христианство продержалось, без малого, два тысячелетия. Но сейчас (точнее, в ХХ веке) мы пришли к совершенно новой ситуации: наши нынешние «язычники» уже НЕ «нарожают». Не только в древности и средневековье, но даже в XIX веке такой острой проблемы еще не было.

И, разумеется, причина здесь не в том, что «язычники» нашего времени вдруг увлеклись аскетическими идеалами, христианскими или какими-нибудь еще. К сожалению, причина противоположная. Современная индустрия грубых удовольствий сделала общедоступными многочисленные технические средства, чтобы «освободить» эти удовольствия от всякой «полезной нагрузки» и, прежде всего, от обязанности рожать и воспитывать детей.

На уровне субъективной жизни сознательно отказывающейся от детей «семейной» пары (употребляю кавычки, так как не уверен, что такую пару можно назвать семейной в точном смысле этого слова) создается, вроде бы, облегчение – хотя даже на таком, индивидуальном, уровне далеко не все однозначно: то, что воспринимается как облегчение в молодом и среднем возрасте, не всегда продолжает восприниматься таким же образом ближе к старости. Но, как бы то ни было, это все имеет социальные последствия, то есть такие последствия, которые сказываются на всех. Коротко говоря, это ведет к вырождению русского народа, и Дугин говорит об этом совершенно справедливо.

Христианство всегда было аскетическим идеалом, и таким оно и останется, так как именно такова его природа. Но Церкви всегда было присуще понимание, что христианский идеал – не для всех. Это понимание парадоксально, так как к христианству призываются все, и, значит, идеал христианства тоже для всех. Но не все его могут принять в данный момент. Идеал – это вовсе не то, с чего начинают на практике. Поэтому просто указать человеку идеал и на этом его бросить – это чрезвычайно опасно. Церковь так никогда не делает. Церковь указывает идеал, но при этом указывает и тот – обязательно маленький – конкретный шаг, который человек может сделать прямо сейчас. Для большинства людей девственная или безбрачная жизнь таким шагом не являются.

Вот для таких ситуаций, когда – в качестве временного компромисса – приходится избирать не то, что соответствовало бы христианскому идеалу, существует целая система правил христианской жизни. Она преемственно восходит к Ветхому Завету, а по сути является средством сохранения хотя бы того, что мы можем, не претендуя на терминологическую точность, назвать человеческой нормальностью.

Вот за это и ратует в данной заметке Александр Дугин. И, с христианской точки зрения (насколько мне доступно ее понимание), я хотел бы его поддержать.

Епископ Петроградский и Гдовский ГРИГОРИЙ (В.М.Лурье),

Российская Православная Автономная Церковь (РПАЦ).

Юрий Грымов: Сильные идеи никому не нужны

После выхода сериала «Казус Кукоцкого» Юрий ГРЫМОВ затих на три года: в это время режиссер работал над фильмом «Чужие». Сам Грымов называет свою новую работу экшеном, хотя в ней нет привычной пальбы и спецэффектов. В картине витиевато переплетены мораль и человеческая драма, война и культура. Впрочем, Грымов всегда был возмутителем спокойствия, ни один его фильм не вписывается в привычную концепцию российского кинематографа.

 

– Когда вы начинали съемки фильма, два с половиной года назад, в России тогда не стоял так остро межнациональный вопрос, как сейчас – в связи с последними событиями на Кавказе. Насколько тогда для вас эта тема была рискованной?

– Когда я только задумывал этот фильм, для меня эта тема была актуальной, а на сегодняшний день уже стала рискованной, потому что тогда я хотел снять современное кино, и в конечном итоге оно таким и получилось. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что видел очень мало актуальных фильмов, особенно российских. Ну, очень мало. У нас снимают то про прошлое, то про будущее, очень мало картин про сегодня и про сейчас. Это касается и темы, и эстетики съемки, и так далее. Поэтому, когда я собирался делать этот фильм, я был уверен, что это все «настоится» и в определенный момент дойдет до такого состояния, когда станет актуальным. Если предположить, что фильм вышел бы два года назад, а не сейчас, то это было бы одно кино, а сейчас это совсем другое кино. Я говорю не про художественное достоинство картины, а про выбор темы. С темой я угадал.

 – Фильм получился немного антиамериканским. В вас патриотизм разыгрался?

– Я не хотел бы думать про слово «антиамериканский», потому что сказать, что все американцы идиоты – это очень просто. Я считаю, что миф или блеф про Америку сейчас начинает развеиваться, это касается и мировой экономической ситуации, и ценностей. Ходить до умопомрачения в спортзал и гордиться плоским животом, делать подтяжку лица, делать культ из денег – все это блеф, мыльный пузырь, который постепенно сдувается, поэтому фильм не антиамериканский.

Если говорить про антиамериканское кино, то для меня таким является последний фильм братьев Коэнов «После прочтения сжечь» – вот это антиамериканское кино, только там на уровне комедии говорится, что все американцы идиоты. Или «Апокалипсис сегодня» Френсиса Форда Копполы, или «Взвод» Оливера Стоуна – вот это, на мой взгляд, антиамериканское кино.

Просто это немного необычно, что русский человек взял и сделал фильм, в котором есть позиция. Русское кино обычно такое: между струй. Я не считаю, что «Чужие» – антиамериканский фильм, я же не всю Америку разоблачил, я просто рассказал, что есть двойные морали, что подлость – вещь интернациональная. Ведь если подумать, можно ли заменить этих же американских персонажей на европейских или русских – и да, и нет. Да – потому что так тоже может быть, а нет – потому что те поступки, которые совершают они, могут совершить на 80% только американцы. Потому что – в кавычках чувство долга, в кавычках ощущение команды, лжепонимание команды. И так было на съемочной площадке, я это чувствовал в американских актерах, которые у нас снимались. Американцы искренне верят и искренне заблуждаются в том, что Америка всегда права. Это мне кажется смешно, но в то же время и трагично, когда люди не видят соринку в своем глазу.

 – Как же американские актеры согласились сниматься в таком фильме?

– Они снимались у нас только исходя из того, что разделяли мою позицию, касаемую неправоты Америки. Это разница менталитетов – наша и эта. Американец говорит – я патриот, я люблю Америку…

 – Но русские тоже патриоты…

– Нет, разница в чем: те говорят – я патриот, но я не согласен с тем, что происходит в Америке. А в России не так: если ты патриот, то ты должен любить все, даже все то, что негативное. А они, наоборот, искренне переживают и говорят – я согласен с позицией Грымова, который говорит, что в Америке двойные стандарты, поэтому я снимаюсь в его фильме.

 – В начале 90-х вы хотели уехать жить в Америку. С тех пор ваше отношение изменилось к этой стране?

– Ну, у меня и тогда был не особо безумный интерес к Америке. Просто то, чем я хотел заниматься – рекламой, в 90-м году здесь-то и конь не валялся. Я тогда приехал в Россию, чтобы забрать чемоданы, но остался, потому что начали организовывать рекламное агентство, и мне было это интересно, а потом я стал заниматься кино. Вообще я к Америке отношусь с большим интересом, но когда я поднимаю такую тему, как в «Чужих», это не значит, что я ругаю американскую культуру, художников, писателей, это не так. Мне просто было интересно поговорить на эту тему. Америка мне интересна, но она мне менее интересна как человеку или как туристу, чем Европа или Азия.

 – В вашей картине снялось много арабских жителей, особенно детей. Насколько охотно они шли на это, все-таки тема довольно щепетильная?

– Детей мы специально отбирали по деревням. Вообще все, что снимается на территории арабской страны, то есть мусульманского государства, – все сценарии проверяются министерством культуры. Вы не можете снимать на территории мусульманского государства, если те не будут знать, что вы снимаете. Они знали, про что мы будем снимать, им понравилось, недаром фильм выйдет в прокат и в арабских странах. Ведь художественное полнометражное кино (на художественном делаю акцент) нельзя снять, просто щелкнув пальцем, ведь даже документальное кино требует какого-то внимания. Поэтому все мы, и американцы, и арабы знали, что мы делаем. Арабы ведь тоже испытали на себе некий гнет американский, а мы же в картине их не обижаем, поэтому им это было интересно.

 – Все ваши фильмы не то что друг на друга непохожи, они не похожи вообще ни на что другое, по крайней мере на то, что выходит в России. Для вас это всегда эксперимент?

– Я никогда не начинаю проект для того, чтобы удивить зрителя: а давайте-ка я сделаю не так, как другие. Я всегда делаю так, как вижу и как чувствую. Я никогда не буду делать проект, который меня не волнует, я должен как-то возбудиться на эту тему. Может быть, я слишком серьезно отношусь к кино, потому что я считаю, что кино должно быть очень субъективным.

Я иногда не могу смотреть российские картины, потому что у меня такое ощущение, что все это снимает один режиссер. Я не вижу индивидуальности, все одинаковое. Мои картины все разные, потому что я-то тоже меняюсь, я не могу стоять на месте, я занимаюсь самообразованием в широком понимании этого слова. Например, следующие фильмы будут детские, сейчас мне это интересно.

 – Вас бросает из крайности в крайность: то о войне, то о детях. Расскажите поподробнее об этих фильмах.

– Сейчас в запуске два проекта. Один фильм – «Поллианна» по роману Элинора Портера, очень рекомендую почитать, получите огромное удовольствие. Я считаю, что фильм крайне необходим сейчас. Там главная героиня счастлива и учит всех быть счастливыми, просто каждый день надо быть счастливым. Очень оптимистичное кино и очень важное сейчас, когда некие ориентиры у многих детей сдвинуты: они думают, что если будут деньги, то это будет хорошо, если денег не будет, то это будет плохо, а это не так. Нельзя строить свою жизнь по принципу больших денег и хорошей карьеры, можно быть, например, просто мамой, и это будет очень хорошо. Поэтому это кино о счастье, о том, как быть счастливым, как быть в балансе с собой.

Второе кино – «Год белого слона» по неизвестной пьесе Людмилы Улицкой. Сейчас мы с ней пишем сценарий, я даже актеров уже утвердил – в роли домовых будут сниматься Мария Аронова и Макс Покровский, а в роли кота Батона Александр Семчев, также будут играть Добровольская и Вдовиченков.

 – Это будет уже вторая работа с Улицкой. Вы так хорошо сработались?

– Мы очень любим друг друга. Мы с ней встретились еще до того, как я прочитал ее книгу «Казус Кукоцкого», и после съемок фильма мы с ней остались в очень хороших отношениях. Я очень ее люблю, и очень рад, что такой человек, как Люся Улицкая, может мне позвонить в любой момент и мы можем с ней пообщаться. Мне очень интересна она как автор, потому что то, что она пишет – это похоже на литературу, в отличие от других писателей, которых я читаю. Этот человек мне очень симпатичен.

 – Слышала, что вы принципиально не снимаете в своих фильмах одного актера дважды. Почему?

– Это случайно получилось. Виктор Бычков однажды сказал, что с удовольствием снялся бы у меня еще раз, но якобы Грымов не снимает второй раз. Это не так. В это трудно поверить, но, начиная новый проект, первое, что я делаю – смотрю, кого можно взять из тех, кого я уже снимал. И только один раз совпало – Карен Бадалов снимался у меня в «Коллекционере» и в «Казусе Кукоцкого». Так получилось единственный раз! Всех остальных – я каждого пытаюсь перетащить из одного фильма в другой, потому что мне с ними удобно работать, они знают мой стиль, мою манеру, но не получается. Ни разу!

 – У режиссеров обычно есть любимые актеры, которых они снимают во всех картинах…

– Они все любимые! Все, кто у меня снимался, за исключением одного актера (не буду говорить кто) из «Казуса Кукоцкого», я считаю, что это была моя ошибка, что я его взял. А вот всех остальных, кого я снимал, – я всех хочу повторить. Вот только одного не хочу повторить.

 – А почему вы именно Бычкова взяли на такую непростую роль в «Чужих»?

– Мне показалось, что в нем есть удивительное качество, очень редкое – он трагик и комик в одном лице. Это то, что было у Папанова, Леонова: смотришь на него – он такой смешной, но с какой-то грустью. Поэтому я сразу знал, что будет Бычков.

 – Прочитала в одном интервью, что вы сравнили себя с Тарантино. А в творческом плане не сравниваете себя с американским режиссером?

– Нет, я не думаю, все-таки у него собственный стиль, который мне интересен – ирония и жестокость вместе, вот это мне симпатично. Но я не стал бы сравнивать, у меня фильмы все-таки другие. Ну, опять же со стороны виднее, вы смотрите с этой стороны экрана, а я с этой. Я не вижу ничего одинакового. И, наверное, даже не хотел бы, потому что все равно так, как у него, не получится, надо пытаться быть самим собой.

 – Знаю, что вас приглашали в шоу «Король ринга» и «Танцы со звездами». Вас как-то сложно представить в боксерских перчатках, а уж тем более танцующим на паркете, и все же – почему отказались?

– Да, меня действительно звали в «Короля ринга», большое спасибо за внимание, но я сказал, что я этим местом работаю (стучит по лбу. – Ред.) и чтобы по нему еще били – ну, мне как-то не хочется. В «Танцы со звездами» я как бы даже на секунду, на один день согласился, а потом отказался. Я профессионально танцевал с 7 до 14 лет и, в принципе, мог бы принять участие, но все-таки подумал, что я как-то некомфортно буду себя чувствовать там, это немножко не мое. Как-то я себя не вижу в этом антураже.

 – А какое шоу вам было бы интересно?

– Нет таких шоу. Сейчас, к сожалению, на телевидении происходит то, что мне очень не нравится, какая-то деградация. Одно развлечение сплошное, непрофессионализм, все какое-то а-ля КВН. А что такое КВН? Любительский театр, похихикать. Мне несимпатичен КВН, я считаю, что это вчерашний день, ну просто это вообще несерьезно. Если бы у нас в прайм-тайме вместо КВН в течение 15 лет показывали серьезные, интересные картины, мы были бы другой страной, а не такой, как сейчас.

 – В свое время вы вели несколько программ на ТВ. Сейчас вам предлагают какие-то проекты?

– Нет, конечно. Зачем? Я им неинтересен. Им же всем и так хорошо, они делают то, что они хотят. Я сейчас затеваю один проект с Российским телевидением, может быть, выгорит. Буду снимать фильм про женский батальон смерти, хотя после «Кукоцкого» я зарекался этого не делать, потому что это очень тяжело – снимать фильм длиною восемь часов. Ведь «Казус Кукоцкого» – это не сериал, это просто длинный-длинный художественный фильм, и после него я сказал, что больше не хочу заниматься сериалами. Но вот сейчас собираюсь снять 8-серийный фильм, мне очень нравится сама тема, идея.

 – Большинство людей все же знают вас как мастера рекламы. Вы столько лет проработали в этой сфере, в какой момент поняли, что вам это неинтересно?

– Неинтересно мне стало уже в 1998 году, когда я начал снимать «Му-му», но тогда я еще совмещал. А совсем неинтересно стало, наверное, в 2005-м, тогда я вообще перестал заниматься и рекламой, и шоу-бизнесом, потому что шоу-бизнес у нас умер. Нельзя работать с артистом, который поет на днях рождения, а у нас сейчас одни сплошные корпоративы и дни рождения, нет шоу-бизнеса вообще. У нас Алла Пугачева на днях рождения поет.

 – Ну, раньше тоже пели…

– В меньшей степени. Раньше они хоть стадионы собирали, был шоу-бизнес, сейчас такого нет. Мне это неинтересно, все эти сиси-попочные группы, где больше важен бюст, нежели голос. А реклама неинтересна, потому что победили менеджеры, победили иностранные сетевые агентства, все стало бездарно и неинтересно. Никому не нужны сильные идеи, потому что все коррумпировано, нужны откаты, все стало очень формальное, ну неинтересно мне! Включаешь телевизор – ни одной приличной рекламы. Раньше я и многие мои коллеги побеждали с русской рекламой, а сейчас никто даже не участвует в западных фестивалях. А потому что нечего показывать, мусор. Реклама превратилась в объявления, а я в этом не хочу участвовать, потому что я не хочу заниматься прошлым.

 – Вы везде говорите, что вас перестал интересовать театр...

– Нет, театр мне интересен, но я в него захожу раз в три-четыре года что-нибудь ставить. Я уже сделал три пьесы: два спектакля и одну оперу. И сейчас у меня появилась такая внутренняя потребность, но я пока не нашел, что меня заинтересовало бы. Одну пьесу нашел у Юджина О’Нила, но что-то я как-то пока не решился. Там концовка очень мрачная: мать убивает своего ребенка.

 – Говорите, что шоу-бизнес перестал быть вам интересен, но пару лет назад вы сняли клип для группы «Уматурман». Чем они вас заманили?

– Эти ребята мне интересны, они личности. А когда личность интересна – с ней хочется что-то делать, с ней можно работать. А все остальное в шоу-бизнесе неинтересно и бездарно. Вообще из всего того, что я делал, меня больше всего интересует кино. Я всегда берусь только за то, что мне интересно, поэтому еще ни один мой проект не был провальным. Ни один!

Олеся ИВАНОВА.

Полная версия статьи опубликована в журнале “Крестьянка” (www.krestyanka.ru) №12-2008.

Кто придет нам на смену?

(Деторождение как философская проблема)

Тема деторождения, вопрос «иметь или не иметь детей?» является философской проблемой, заставляющей задуматься о том, какое значение имеют дети в нашей жизни в семейном смысле, социальном, государственном, национальном, духовном. Казалось бы, ещё сто или хотя бы 50 лет назад вопрос «иметь или не иметь детей» в такой плоскости, как сейчас, не стоял.

Неслучайно в Риме чернь, не способную к квалифицированному труду, называли пролесами (пролес, отсюда - пролетариат). Пролесы не умели производить ничего, единственное, что они умели делать - это производить детей. То есть в традиционном обществе на всех этапах человеческой истории самой простейшей квалификацией человека считалось производство детей. «Дурацкое дело - не хитрое» - если ты не производишь духовных и материальных благ, ты неудачник, рождение детей - самая естественная вещь. Поэтому проблема потомства в таком ключе, как сегодня, никогда не стояла. Детей рожали. Другое дело, что их надо воспитать, накормить, одеть, дать им образование, повысить их социальный статус. Отсюда проистекает проблема «отцов и детей», которая стояла с разной степенью остроты в разных обществах, в разных культурах. Актуальна она и для русской истории, вспомним роман Тургенева «Отцы и дети». Но сам факт того, что человеку в какой-то момент будет сложно именно производить детей - эта тематика является принципиально новой.

В России продолжается вымирание населения. Наше количество сокращается. Вопрос о самом простом действии людей - производстве детей, стоит со всей остротой. В каких-то семьях только один ребенок, то есть это половина семьи, а это значит, что через поколение будет половина людей. Где-то - два ребенка, и это является лишь простым замещением. В очень редких случаях в семье трое и более детей. Это означает, что дают сбои социальные и психологические механизмы. Что-то не так с самыми корневыми качествами людей, что-то не так с нами, фундаментально, поскольку чего-чего, а детей умели делать всегда. А сейчас разучились? Или почему решили не делать?

Когда мы решаем, иметь или не иметь ребенка, когда молодая или не очень молодая пара задумывается над деторождением, то здесь мы сталкиваемся с важной вещью: человеческое существо, общество живет через длительные промежутки времени, непрерывным образом пронизывая собой историю, сохраняя свое качество, свой тип, свою плоть и передавая их сквозь века. Это уникальное для людей свойство, когда их язык, их внешность, их материальность, телесность переживают индивидуальную жизнь. Когда мы начинаем задумываться о времени, мы не можем думать о нем как физики, химики, математики, механики. Потому что мы размышляем о времени культурном, живом, времени экзистенциальном, сопоставляем свою жизнь с жизнью существа, которое более обширно и обще, чем наше индивидуальное существование. Мы сопоставляем себя с жизнью того существа, которое было до нас, и которое будет после нас. Это существо называется «род», и мы в своем индивидуальном существовании от рождения до смерти лишь звено рода. Род существует до нас, и он существует после нас. Одновременно род существует в нас, поскольку он дает нам жизнь. То есть мы являемся логическим следствием существования рода, который от нас тянется в глубочайшую древность, в незапамятные времена. Что-то от этих незапамятных времен сохраняется и в нас, по крайней мере, наша внешность, которая предопределена многими факторами: приключениями, путешествиями, миграциями, или, наоборот, оседлостью очень многих поколений. Каждая черта наших глаз, цвета зрачков, губ, щек, лбов - все это результат специфической истории рода. Если бы какой-то из наших предков когда-то пошел не на север, а на юг, не на запад, а на восток, у нас были бы другие формы ушных мочек, плеч, другой цвет кожи. Иными словами, над нашим внешним видом крутились цепочки поколений, над нами работал род. И эта работа - практически все наше физическое, психическое, культурное существование.

Язык, на котором мы говорим, тоже продукт продолжения рода. И он именно такой, потому что род был именно таким. Он включает в себя и историю, и мысли, и чувства, и интонации. Естественно, у других народов, у других родов совсем другой речевой аппарат, некоторые звуки у них не удаются, или, наоборот, слишком хорошо получаются. Оттенков множество. «Вот, это я – Вася, вот я таков: у меня высокий лоб, крепкий кулак. А я Маша – у меня статные бедра и упругая грудь». На самом деле не просто абстрактная природа работала над тем, чтобы все это произошло, а огромное количество конкретных людей, принадлежащих роду. Именно они работали над этими Машей и Васей, чтобы они были такими замечательными. Многие могут поставить это под сомнение, учитывая свои индивидуальные качества, какими характеризуется каждая личность. Однако именно в личности, неповторимости и индивидуальности заложена гигантская, бесконечная, неутомимая работа рода. Не какого-то абстрактного, а вашего, нашего, совершенно конкретного. Это ваши папа с мамой, бабушки и дедушки, конкретно работающие через поколения на производство потомков. Энергия, которая привела к тому, что мы есть те, кем являемся - это неизвестная подчас для нас работа поколений, которая дала нам все, дала нам дыхание, жизнь, облик, дала нам внешний вид и внутреннее содержание, поскольку и мысли, и чувства, и психология - все это тоже является следствием работы рода.

То, что дети появляются в результате любви и брака, два становятся одним – это в огромной степени влияет и на нас, так как мы получаем наше тело, наше физическое существование как результат любви наших родителей друг к другу. Этот знак любви, эта энергия любви - она просто видна физически невооруженным взглядом даже в том, как идет человек. За нашим нежным отношением к самим себе, даже в определенной степени на нашем эгоизме лежит печать той любви, которая стоит в основе нашего появления на свет. Любовь дается нам как голос и звук, зов рода для того, чтобы мы его продолжали, и энергию, которую мы вобрали в себя как конденсат, распространили дальше и продлили уникальное явление, каким является человек, человеческая жизнь, человеческое существование, человеческая форма присутствия на земле. В дальнейшем, передав эту энергию потомкам, мы тем самым закончим и выполним свою функцию, воздадим роду то, что мы от него получили. Хорошо получать, но ведь надо и платить за ту любовь, которую мы получили в наследство, поскольку мы сами – этот продукт любви. Важно, чтобы мы эту любовь смогли транслировать дальше, передавать трепыхание живой плоти, разрезая человеческим духом, родом, человеческой жизнью, человеческой телесностью и духовностью волны времени.

Древние славяне даже имели такое божество - Род. Род воспринимался как мужское световое начало, как некая вертикаль, которая прорезает миры вокруг родового древа. Вокруг оси мира вращалось все бытие. Род - великий предок и потомок, поскольку в роде и предки, и потомки соединяются через конкретное наше существование. Род окружали женщины, Роженицы, которые изображались либо в юбках, либо обнаженные. Свидетельства о них сохранились в стилизованной форме узоров русских вышивок, резьбе на избах. В христианские времена Род и Роженицы уже не почитались как божества. Тем не менее, это был род Адамов, когда мы чтили уже не ту бешеную солнечную энергию, а ввели данное понятие в религиозный, христианский контекст. В Библии сказано: «Плодитесь и размножайтесь». Но это не просто механическое свойство среды. Это не просто призыв к делению простейших существ. На самом деле, это заряд – «Плодитесь и размножайтесь». Это наущение, это приказ, это божественная заповедь. В христианской культуре это представление о священной солнечной энергии рода, (которая связывает прошлое и будущее и стрелой непрерывной человеческой плоти прорываться в века), фатальности, пример вечной любви, изначальной и конечной. Она проходит сквозь нас, её продуктом и носителем мы являемся, поскольку мы являемся энергиями рода.

В христианском контексте рождение детей превратилось в духовную задачу, переросло в христианский долг. Впрочем, как и священный брак, когда две плоти становятся одной в результате священного таинства венчания, мужчина и женщина образуют то, что называется домашней церковью. И эта церковь начинает плодоносить при чистом ложе. По христианской этике ложе считается чистым, если брачные отношения узаконены, лишены измен. Именно чистое ложе порождает православных младенцев, которых на сороковой день обычно крестят и, таким образом, пополняют Церковь. С помощью брака и венчания, с помощью христианской семьи воспроизводится и пополняется наша Церковь. Это тоже форма духовного, религиозного продолжения рода, конкретного рода христианских семей.

Неслучайно в православной Церкви брак считается таинством, то есть происходит нечто непостижимое человеческим умом - двое становятся одним. Из чистого брака, из чистой христианской венчанной пары начинается пополнение Церкви. Любопытно, что деторождение в христианской традиции не считается каким-то большим достижением, в отличие, например, от крещения. Крестить детишек нужно обязательно, это долг пополнения Церкви, пополнения христиан, потому что когда человек проходит обряд крещения, в него всаживаются, как говорит церковная традиция, семена духа святого, возникает зародыш новой личности, воцерковленной, христианской. Крайне важно, чтобы за произрастанием этой новой личности следили не только физические родители, которые дали плоть, но и крестный отец с крестной матерью. То есть люди, которые не связаны прямыми узами с теми, кого крещают. Крестные мать и отец фактически становятся физическими родственниками. Между ними, их детьми, кумовьями запрещены браки. Тем не менее, в христианской культуре в семье существует ряд факторов, которые способствуют спокойному, методичному многочадию и плодородному деторождению. Считалось, что женщины, которые не приносят детей, или которые их не рожают регулярно, являются не очень качественными с точки зрения традиционной этики, поэтому в таких случаях говорят о неплодной женщине. Это считалось страшным божественным наказанием. Мы знаем из Евангелие, что рождение Иоанна Предтечи у такой неплодной пары было чудом. Наличие нескольких детей в семье было доказательством нормы.

В православной церкви категорически запрещались аборты. Это было немыслимым преступлением, таким же, как прямое убийство. Это самое настоящее преступление над маленьким человечком, который просто не может постоять за себя. Если вы топором начнете рубить здоровенного детину, то, может быть, он и даст вам отпор. Но разве можно безнаказанно творить что угодно над беспомощным существом? Это преступление против природы, против рода, людей, человечности, против самой жизни. И нет ничего отвратительнее, чем аборт. Поэтому раньше за аборт, как за самое тяжелое преступление, даже сжигали и женщин и тех, кто им аборты делал. Если женщина преступает материнское чувство, которое делает ее самой собой, значит, она больше не достойна находиться в нормальном человеческом обществе.

Не только об абортах никто никогда не мыслил и не должен мыслить, будучи человеком православной культуры, но и контрацептивы категорически запрещалось употреблять. Вообще предохраняться во время брачных отношений было запрещено. Любые формы предохранения считались тяжелейшим грехом, который надо было исповедовать у духовников наряду с различными формами извращений. Таким образом, при соблюдении нравственного минимума в христианской православной среде дети, естественно, появлялись. Именно поэтому мы - русские, будучи православными людьми, соблюдая советы нашей Церкви, населили своими потомками такое большое пространство. Если бы мы не населяли наши избы, дворцы, деревни, города продуктами точно соблюдаемых православных отношений в рамках нормальной принятой всеми православной традиции, очень сомнительно, что мы бы создали такую огромную великую державу, а также удержали её и сохранили. Одиннадцать, двенадцать, пятнадцать человек в христианских семьях порождали всё новых и новых тружеников, крестьян, солдат. Без запретов на аборты, контрацепцию и другие формы предохранения такого народа и такой страны не было бы.

К сожалению, нам не говорят, что бытие народов истории зависит от готовности человека любить и рожать детей. А надо бы говорить. Нам никто не говорит, что если человек православный, для него исключены аборты и контрацепция. Не объясняют, а надо бы объяснить. Мы просто очень плохо знаем собственную культуру. Мы говорим о прошлом, но разве мы не считаем себя христианами? И кто с нас снял ответственность за соблюдение этих правил, если мы носим кресты, если мы с вами крещеные, если мы возвращаемся к нашим традициям, к нашим корням. Мы не можем считать себя нормальными, полноценными православными людьми, если не соблюдаем правил христианского брака, если не признаем справедливой, не отменяемой никем этики полов, а соответственно брачных отношений и, самое главное - порождение детей.

Стоит отметить, что чадородие и чадолюбие не являются добродетелью для христианина. Самой главной добродетелью является христианский образ жизни. Если мы будем жить по христианским правилам, наши семьи будут полны детьми. Конечно, сейчас никто вас не будет осуждать за небольшое количество детей. А вот раньше, если в семье их было меньше семи – десяти, православные соседи косились: либо кто-то проклят, либо ведет себя на брачном ложе не подобающим для христианина скотским образом. Много детей – это еще и признак того, что мы имеем дело с полноценными христианскими людьми, когда идет впереди глава семьи - мужик с бородой, за ним женщина в ядреном теле, а далее - мал мала меньше, целая серия русского народа. Такие семьи не были чем-то необычным. Точно так же было и у дворян, и у бояр. Эти спокойные гигантские русские семьи пополняли собой Россию, способствовали ее процветанию. Это и была работа рода. Но теперь этот род был наделен христианской задачей, это был христианский народ, который набирал духовную рать воинов за Христа, потому что каждый христианин после святого крещения являлся воином за Христа. И если он отступает от этого пути, если он уклоняется от предписания нашей веры, значит он ренегат и предатель. После крещения раскрещивание невозможно, никто уже не снимет с себя ответственности. Как бы человек низко не пал, то, что ему дано в таинстве священного крещения, никогда от него не отъемлется. У каждого человека есть совесть, и у каждого человека есть голос духа. Всем от крещения дан ангел. И этот ангел плачет, когда видит, как безобразничают его подопечные, как они не соблюдают церковных норм, как они уклоняются от правил христианской любви, христианского брака. Он мягко-мягко шепчет нашей совести: «Разве ты православный человек, если не соблюдаешь ни принципов, ни норм, если проводишь жизнь только в наслаждениях, и еще гордишься собой?!»

Если бы мы внимали голосу нашей совести, то выполняли бы заповеди, нормы христианского чистого жития, или, по крайней мере, стремились к этому. Результат не замедлил бы сказаться. Откроешь дверь квартиры, а на вас обрушивается толпа хохочущих, кричащих малолетних новых маленьких русских людей, готовых своим ревущим телом шагать по пути рода для строительства и защиты нашей великой страны. Этот последний фактор чрезвычайно важен. Сегодня от нашего нежелания рожать детей зависит еще и то, что наш народ исчезает. Мы разучились делать то, что спокойно делали безыскусные, непритязательные римские пролетарии, разучились производить детей. Мы забыли о том, что мы тоже должны дать жизнь. У наших бабушек минимум семь-восемь братьев и сестер, наши родители, уже испорченные советским атеизмом, пренебрежением к браку, имели гораздо меньше.

Сегодня есть люди, которую несут в массы дьявольскую рекламу – «думай о себе», «ты лучший, ты первый». Они разбивают нашу православную этику, разрушают наши культурные коды, уничтожают нашу нацию духовно. Тебе говорят «наслаждайся и думай только о себе, будь эгоистом, думай о собственных выгодах». Система грязной чудовищной лжи, неприкрытой русофобии, направленной на уничтожение нашего культурного и физического кода, не оставляет никакого желания создавать честную культурную, православную российскую семью и растить большое количество замечательных русских детей. И уже далеко не очевидно, станет ли для молодежи аргументом то, что если она не будет рожать детей, не будет России. Если мы хотим, чтобы Россия была, если мы понимаем, что Россия – это ценность, это великая страна, великая культура, это великий народ, частью которого мы являемся, - должны быть дети. Через «не могу» и «не хочу».

И последний аспект данной проблемы, который нельзя не затронуть, это экономический вопрос. Часто озвучивается позиция «дайте денег, мы нарожаем», «а как мы будем их воспитывать, кормить, легко вам говорить…». Здесь следует обратить внимание на следующий момент. Производство и большое количество детей, превышение рождаемости над смертностью по всем социологическим анализам вообще никак не связаны с материальным благополучием семьи. Люди никогда в социально значимых масштабах не принимают решения о ребенке, исходя из рационального соображения, сумеют ли они его прокормить. Более того, в тех обществах, где благополучие граждан, их материальная обеспеченность выше среднего, происходит сокращение рождаемости. Там преобладает смертность, нация начинает стареть и детей рождается меньше. Все благополучные страны Европы, Америки стареют и вырождаются на глазах, и какие бы искусственные меры они ни принимали, это необратимый процесс. Итак, когда люди получают материальную возможность детей воспитать, одеть, обуть и прокормить, они этого почему-то не делают.

Когда вопрос о рождении детей становится проблемой материальной, это признак того, что мы имеем дело с существом больным, у которого его внутренняя воля, его работа рода ослаблены, ему нужны искусственные стимулы и рациональные гарантии. Ему нужно такое количество внешних факторов, которое свидетельствует о том, что в нем просто остыла солнечная энергия рода. А поскольку она остыла, ему нужна внешняя стимуляция. Напротив, когда с энергией рода все в порядке, о материальном положении вещей просто не думают. Детей рожают, потому что не могут не рожать. Если только человек начинает задумываться о материальном обеспечении, значит, мы имеем дело с человеком, в котором сила любви угасла или едва тлеет. Речь, безусловно, не идёт о том, что не надо материально поощрять семьи. Делать это необходимо и правительство в последние годы делает всё правильно. Сейчас хоть беременные стали попадаться на улицах. Материнский капитал, который придумали при Путине, это не столько реальная материальная помощь, сколько демонстрация заботы нашего государства, которому не безразличен русский род. Эта озабоченность механического автомата власти, знак его внимания к живой стихии любви, это чрезвычайно важный символический момент. Власть становится более человечной, более духовной, более православной, более традиционной, когда она начинает помогать материально, стимулируя деторождение.

Если человек серьезно задумается о роде, о времени, о собственном достоинстве, о любви, в конце концов, он остановится в своей спешке, гонке не понятно за какими вещами и задастся вопросом «кто я, откуда и зачем, кто придет мне на смену?». И тогда проблема иметь или не иметь ребенка, рожать или не рожать, не будет стоять так остро. Каждый нормальный, вменяемый, православный, русский человек скажет однозначно – рожать. Без этого никуда.

Александр ДУГИН.

“Невозвращенец” из Риги

Просматривая недавно энциклопедию “Балет” 1981 г. выпуска, я не нашел имен четырех крупнейших мастеров хореографии XX века. Это и понятно. К тому времени знаменитые “невозвращенцы” проходили в КГБ под следующими номерами: 1. Рудольф Нуриев. 2. Наталья Макарова. 3. Михаил Барышников. 4. Александр Годунов. Крайних из этого списка уже нет в живых. Макарова давно не танцует, а вот БАРЫШНИКОВ по-прежнему остается на сцене, несмотря на то, что разменял седьмой десяток.

Михаил Николаевич появился на свет в послевоенной Риге в семье советского офицера. Мать была простой деревенской женщиной, но очень тонко чувствовала природу прекрасного. Отец воспитанием сына практически не занимался, а вскоре и вовсе оставил семью. Жили трудно, но тем не менее Миша стал учеником Рижского балетного училища. Приемная комиссия нашла у мальчика идеальные данные танцовщика. Так он стал постигать азы хореографии. Однажды вечером Миша вернулся с занятий и увидел свою мать, висящей в петле. Что чувствовал одиннадцатилетний ребенок в пустой квартире, проведя всю ночь с покончившей собой матерью, трудно даже себе представить...

Но жизнь продолжалась. Когда Мише исполнилось шестнадцать лет, его, как лучшего ученика, отправляют в Ленинградское хореографическое училище имени А.Я.Вагановой. Он попадает в класс Александра Ивановича Пушкина, который отшлифует талант Барышникова до совершенства (это он сделал звездой Р.Нуриева). То, что у нового солиста балета Кировского театра блестящее будущее, никто не сомневался. Уже в 1969 году Барышников становится обладателем Гран-при I Международного конкурса артистов балета в Москве, а следом завоевывает первую премию на престижном балетном конкурсе в Варне.

В театре он начинал с классики, станцевав главные партии в балетах: “Лебединое озеро”, “Коппелия”, “Дон Кихот”, “Корсар”, “Пламя Парижа”. Молодость Барышникова, праздничность его исполнения, яркий универсальный талант сделали его непременным участником всех новых постановок Кировского театра, весьма разноплановых и требующих от танцовщика широкого творческого диапазона. Его танец имел собственную ценность независимо от того, какую партию ему доводилось исполнять. Он танцевал Юношу в “Горянке” и Принца в “Зачарованном Принце” в постановке О.Виноградова, Гамлета в одноименном балете, который поставил К.Сергеев, Меркуцио в “Ромео и Юлии” (постановка О.Чернышева), Адама в “Сотворении мира” (в хореографии Н.Касаткиной и В.Васильева).

Артистизм и несомненное драматическое дарование привлекли к нему внимание телевидения. Он снялся в двух телеспектаклях: балете “Сказ о холопе Никишке” и в постановке “Фиеста”, причем в последней как драматический актер. В двадцать два года он получил Премию Ленинского комсомола, а еще через пару лет стал заслуженным артистом РСФСР. К этому событию он подготовил творческий вечер, на котором исполнил миниатюры “Дафнис и Хлоя” и “Блудный сын” в хореографии М.Мурдмаа, но особым успехом пользовалась балетная фреска “Дивертисмент” в постановке Г.Алексидзе. Вечер стал триумфом молодого артиста. Сцену завалили цветами, рукоплесканиям и крикам “браво!”, казалось, не будет конца. Но никто не догадывался, что в голове у танцора уже зародилась дерзкая мысль.

В феврале 1974 года начиналась продолжительная гастрольная поездка звезд советского балета по городам Канады и США. Большая группа артистов представляла балетные труппы двух столиц. Но ставку импресарио делали на два дуэта – Раиса СтручковаАлександр Лапаури (Большой театр), Ирина КолпаковаМихаил Барышников (Кировский театр). Первую пару уже знали в Европе и Америке, их ждали, а вот молодой дуэт из Ленинграда должен был стать открытием этого грандиозного турне.

Вот что мне рассказывала о тех гастролях Раиса Степановна Стручкова:

– Документы на выезд оформили быстро. Никаких проблем не возникло. Миша – член ВЛКСМ, Ирина кандидат в члены КПСС. Мы с Лапаури были проверенными людьми. Он, член КПСС, естественно, назначен руководителем делегации. Публика принимала нас замечательно. Это был грандиозный успех. Прошли выступления в Канаде, затем в крупнейших городах США. И там, незадолго до отъезда на Родину, Барышников просит политического убежища...

Надо сказать, что скандал разразился грандиозный. Лапаури вызывали в ЦК, КГБ. Не знаю, что там инкриминировали Александру Александровичу, но через год он погиб в автомобильной катастрофе при невыясненных обстоятельствах: из нескольких человек, находившихся в машине, погиб только Лапаури. Разумеется, Барышникова это мало волновало. На улице он не остался, а сразу же получил приглашение от самого Джорджа Баланчина (Георгий Мелитонович Баланчивадзе) и стал солистом знаменитой труппы “Американ балле тиэтр”. Конечно, это был подарок для труппы – заполучить даром такой талант, каким был Михаил. Да и новые партии с ним на первых порах не надо было ставить – Барышников танцевал знакомый репертуар: “Сильфида” (Джеймс), “Лебединое озеро” (Зигфрид), “Щелкунчик” (Принц), “Тщетная предосторожность” (Колен), а затем с ним стали сотрудничать все великие балетмейстеры мира: М.Бежар, Р.Пети, Ф.Аштон, Дж.Ноймайер, А.Макмиллан, Дж. Роббинс, М.Грехем...

Очень быстро Барышников стал гражданином США и миллионером. Американцы восхищены Мишей – так его стали звать янки. Для них он – живое воплощение исполнения американской мечты. В тридцать два года он, оставаясь ведущим солистом труппы, становится директором “Американ балле тиэтр”. Когда А.Годунов остался в США, Барышников взял своего земляка (они оба родились в Риге) к себе в театр. Но очень скоро, почувствовав в нем конкурента (Александр был моложе, выше ростом и физически сильнее), Миша выжил Годунова. Жизнь Александра, как известно, не удалась. Не найдя себя в американском балете, он пробовал сделать карьеру в Голливуде. Его жена, знаменитая Жаклин Биссет, пыталась всеми силами помочь мужу. Но Годунов запил и в конце концов покинул наш мир. Какое-то время по приглашению Барышникова в его труппе будет солистом Андрис Лиепа, но долго не выдержит. Условия работы в американских театрах неимоверно сложны.

А Барышников продолжал свое победное шествие по сценам мира. Правда, пока был в силе Рудольф Нуриев, Мише принадлежала Америка, а Нуриеву Европа и те страны мира, где он любил танцевать. Когда Рудольф умер от СПИДа, Вселенная стала принадлежать Мише, но вот силы были уже не те. Хотя он не огорчался. Голливуд сделал его сказочно богатым. Фильмы с его участием “Белые ночи”, “Это танец!”, “Танцовщики”, “Поворотный пункт” и другие имели широкий прокат, а стало быть и прибыль. Добавило капитала в Мишину казну и американское телевидение. Для него создавались специальные телепрограммы, имевшие грандиозный успех в мире (разумеется, кроме СССР). “Барышников на Бродвее”, “Барышников в Голливуде”, “Барышников: танец и танцовщик”, телешоу с Лайзой Миннелли побили все рейтинги популярности.

Долгое время артист не имел никаких связей со своим бывшим Отечеством. Нет, он общался с приезжающими на Запад М.Плисецкой, Е.Максимовой, В.Васильевым, дружил с Г.Вишневской, Р.Щедриным, К.Кондрашиным, А.Галичем, И.Бродским... Но эти персоны – люди мира, и у них свои законы существования. В конце девяностых прошлого века Барышников посетил Ригу. Владимир Васильев помог мне посетить Латвию в это время, посмотреть балет “Жизель” в исполнении Барышникова и местной труппой. Увы, это был уже не тот Барышников. Но за океаном у него все по-прежнему о’кей! Первая жена, двукратная обладательница “Оскара” Джессика Ланж подарила ему дочь. Затем он женился на балерине Лизе Райн Харт, которая родила ему сына Петра и двух дочерей – Анну и Софию Луизу. Миллиардер, владелец островов и разнообразной недвижимости по всему миру, обладатель редких картин и антиквариата, кумир балетоманов, обожаемый всеми Михаил Барышников сказал мне как-то в частной беседе:

Я не скучаю по России... – а потом четко добавил: Как, впрочем, и Россия не скучает по мне.

Владимир ВАХРАМОВ.