Двадцать второго июня ровно в четыре часа…

текст: Андрей СОЮСТОВ

 

Георгий Константинович Жуков, генерал, начальник Генерального штаба:

«В ночь на 22 июня 1941 года всем работникам Генерального штаба и Наркомата обороны было приказано оставаться на своих местах. Необходимо было как можно быстрее передать в округа директиву о приведении приграничных войск в боевую готовность. В это время у меня и наркома обороны шли непрерывные переговоры с командующими округами и начальниками штабов, которые докладывали нам об усиливавшемся шуме по ту сторону границы. Эти сведения они получали от пограничников и передовых частей прикрытия. Примерно в 24 часа 21 июня командующий Киевским округом М. П. Кирпонос, находившийся на своем командном пункте в Тернополе, доложил по ВЧ, что, кроме перебежчика, о котором сообщил генерал М. А Пуркаев, в наших частях появился еще один немецкий солдат — 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии. Он переплыл речку, явился к пограничникам и сообщил, что в 4 часа немецкие войска перейдут в наступление… После смерти И. В. Сталина появились версии о том, что некоторые командующие и их штабы в ночь на 22 июня, ничего не подозревая, мирно спали или беззаботно веселились. Это не соответствует действительности. Последняя мирная ночь была совершенно иной…»

Петр Павлович Котельников, рядовой музыкального взвода в Брестской крепости:

«22 июня мы должны были идти в увольнение. Нам тогда как раз выдали перешитое летнее обмундирование, и мы хотели зайти в фотоателье, сфотографироваться. Но этим планам не суждено было осуществиться. Рано утром я услышал гул самолетов, а потом взрывы… Крепость превратилась в море огня. Кругом все горело и грохотало. В нашей казарме был пробит потолок, отвалился кусок стены, появились первые убитые и раненые. Прозвучала команда: “Тревога!”. Кто остался жив, разобрали оружие и инструмент и стали спускаться вниз. По плану мы должны были выйти в свой пункт сбора, который находился около северных ворот, за пределами центрального острова, но, конечно, туда мы пройти не смогли. Когда эта масса людей выбежала на улицу, я побежал вдоль стены в сторону центральных ворот и внезапно почувствовал удар в голову, упал и на какое-то время потерял сознание… Это было часов в 10–11 утра. У меня была контузия, но я уже сориентировался, где нахожусь, и как можно выйти из крепости…»

Борис Алексеевич Гладков, рядовой артиллерийского полка РГК:

«Поскольку ночью 21-го я был в патруле, следующий день у меня был свободный. Весь день я читал “Грозу” Островского, а вечером, предвкушая выходной, мы улеглись спать. На воскресенье были намечены спортивные мероприятия, увольнения в город, некоторые собирались поехать на выставку вооружений. Я сплю, мне снится город Горький, где я учился, Волга. Увидел героиню “Грозы” Катерину, всю в белом, она спускалась к реке. Из церкви выходит Кабаниха и зло на нее смотрит. В это время молния, гроза. Катерина упала, я побежал ей помочь, и тут еще сильнее загремел гром, я проснулся. А гром продолжается. Видимо, немцы в это время начали обстрел… Бойцы в казарме просыпались и недоумевали, что происходит? Прибежал дежурный, сержант Володя Крюков. “Спите, спите, ребята”, — говорит на ходу, а сам бежит в конец казармы к телефону — “Сейчас все выясним”. Мы к этому времени уже успели одеться, и снова легли под одеяло одетыми. Ждем команду боевой тревоги. Он кинулся к телефону, крутит — никаких сигналов нет, связь уже была нарушена. Офицеры все на квартирах, а многие вообще были в отпуске… Через несколько минут немцы начали обстреливать и наш городок, но к тому времени мы уже действовали согласно инструкции».

Николай Кириллович Попель, бригадный комиссар 8-го мехкорпуса:

«В 4:30 позвонил начальник штаба армии Варенников и сообщил, что германские войска по всей границе ведут артиллерийский огонь, расстреливают прямой наводкой Перемышль, местами переходят границу. Но тут же предупредил: “На провокации не поддаваться, по германским самолетам огонь не открывать. Ждать приказа”. И именно в этот момент до нашего слуха донесся тяжелый, прерывисто-надрывный гул моторов. Все выскочили на улицу. Уже рассветало. “Двадцать второе июня, самый длинный день”, — мелькнуло в сознании. Поднималось солнце, и навстречу ему летели тяжело груженные бомбардировщики Гитлера. Они развернулись над городом и пошли на снижение. Кресты на крыльях, известные нам по альбомам опознавательных знаков и схемам, были видны простым глазом. Видны были и черные точки, отрывавшиеся от самолетов. Бомбили прицельно: железнодорожную станцию, подъездные пути, нефтеперегонный завод и наши казармы…»

Сергей Яковлевич Прикот, старшина крейсера «Таллин»:

«Война началась для меня так. Я служил на крейсере “Таллин” старшиной средней машины. Крейсер должен был в августе месяце выйти на испытания… Я как раз был дежурный по низам. Пошел отдыхать в час ночи. С двадцать первого на двадцать второе. Дрынь — звонок. От оперативного дежурного. Приготовить пятьдесят мест для экипажа эсминца “Гневный”, их вам привезут. Я разбудил интендантов, доложил дежурному по кораблю, все приготовили. Пошел к проходной, и как раз подъехала машина. Выгружаются матросы — кто в бескозырке, кто без бескозырки, кто в кальсонах и в тельняшке, кто в накинутой шинели. На бескозырках “Гневный”. Я попытался спросить, что там у них произошло — никто не отвечает. Измученные люди. Тут уже и врачи были разбужены, их провели, накормили, спать уложили. И только потом дежурный сказал, что эсминец “Гневный” утонул, а те, кого мы принимали — команда, которую подобрали. Ничего неясно, война началась или что. Я должен был смениться и уходить в увольнение. И вдруг на обед объявляют: сейчас выступит Молотов. Матросы уже сидят, кушают. Молотов выступает и говорит: “Война началась”».

Алина Михайловна Матросова, школьница на станции Щурово:

«Хорошо помню тот день, когда началась война. Я окончила шесть классов, и перед летними каникулами мама купила мне новенький велосипед. Не сходила с него, все свободное время каталась, тем более что у нас на полигоне был свой стадион с асфальтированной беговой дорожкой. Там же на столбе было прикреплено радио. 22 июня в полдень выступил нарком иностранных дел СССР Вячеслав Михайлович Молотов, который рассказал о том, что началась война с Германией. Я ничего не поняла, побежала домой, а мама находилась на дежурстве в секретном отделе, сидела за коммутатором в наушниках и принимала сообщения. Обычно меня как дочку свободно впускали, но тут пройти не получилось, везде стояли посты. Тогда я встретила девчонок постарше, и они мне рассказали, что немцы напали на нас и придут все забирать. Я же про себя думаю, что нужно что-то сделать с ящиком елочных игрушек (самая большая ценность!), чтобы он не достался врагу. Побежала домой, стала их давить. Тут мама прибежала, отругала меня: “Что ты делаешь? Надо быстро собираться, нас будут эвакуировать!”»

Подробнее...