Сирия. Победа. Что дальше?

Текст: Александр Сладков

Надо уже не воевать, а возвращать страну к миру

Есть рассказ про репортера, который всегда знал, что будет завтра. Он печатал свои заметки и имел громадный успех. Правда однажды он узнал, что погибнет. Утром спокойно сел в машину и… Так и случилось. У меня все происходит чуть по-другому. Не знаю, как, но я всегда оказываюсь там, где происходят самые важные вещи.

Звезды на фюзеляже

Пять раз я приезжал в Грозный и оказывался свидетелем его штурмов. Трижды город освобождали федеральные силы и дважды атаковали боевики. И я проводил в Грозном все эти жаркие времена. Однажды, совершенно не планируя, я оказался в Гудермесе в новогоднюю ночь с 1999-го на 2000-й. И туда, ошеломив всех, приехал временно исполняющий обязанности главы государства Владимир Путин. Вернее, сначала прилетел. Но его вертолет не смог приземлиться, несмотря на все старания летчиков. Но Верховный все равно приехал, чтобы поздравить с Новым годом военных в Чечне.

7 августа 2008-го я прилетел в Осетию. А на следующий день началась война, грузинские военные атаковали Цхинвал. Я случайно оказался на мосту в Гуфте и зашел в столицу Южной Осетии вместе с первым штурмовым отрядом российской пехоты.

И вот теперь Сирия. Долго здесь не работал. Плановая командировка, съемки в Дамаске. И вдруг внезапная переброска в Дейр-эз-Зор. Наш военный грузовой АН-26. Экипаж питерский. До девяти вылетов в день. Спрашиваю у Саши, борттехника:

— Это боевые вылеты?

— А как же? Боевые вылеты второй категории — над территорией, занятой противником, но без применения огневых средств.

На фюзеляже, ближе к кабине, Саша рисует звезды. Одна звезда — десять боевых вылетов. Считаю. Ох ты! В сумме — четыреста!

— Это за сколько же?

— За три месяца.

Мы заносим десять тяжеленных ящиков с передающей аппаратурой, камеры, штативы, рюкзаки, каски с бронежилетами. Самолет дергается, мощно тянет вперед, взлетаем. Час двадцать плавного качания, как в люльке. И вдруг резкий крен, выравнивание, опять крен, выравнивание… Экипаж бросает самолет кабиной вниз, снижается по крутой спирали в четыре витка, и мы притираемся к бетонке на аэродроме Дейр-эз-Зора, останавливаемся у черных, сгоревших останков фюзеляжей. Борттехник Саша опускает рампу.

— А чего так резко снижались?

— Да чтоб не сбили. Мы всегда так заходим. Ну, кроме Хмеймима или Дамаска.

— А это что? — показываю на закопченные куски металла.

— Это джихадисты, смертники. Пару недель назад прорвались сюда на двух джипах и подорвали четыре борта. Это сирийские самолеты.

Не проспи президента!

В Дейр-эз-Зоре мы то выезжаем на левый берег Евфрата — там только война прошла, то ждем в казарме… Чего ждем? И вдруг, поздно вечером, неожиданное сообщение: «Дейр-эз-Зор! Две сирийские группировки, наступающие навстречу друг другу, соединились»! Москва звонит: «Эй, да у вас там победа! Прямо у вас!» Действительно… Тут же, ночью, выходим в прямой эфир. Наутро перевозим аппаратуру в центр Дейр-эз-Зора, и опять выходим в прямой эфир — один раз, второй, третий. Прямо среди заполонившей улицы огромной толпы. Надо же, заехать в Сирию, и оказаться именно в том самом месте.

Утром перелет в Хмеймим, на главную российскую военную базу в Сирии. Подготовка к параду, к выводу войск. Конец войне. Военные, краснея беретами российской военной полиции, по сто раз тренируются хором приветствовать министра обороны: «Здра! Жела! Товарищ министр обороны!»

И вот тот день. Гадаем, прилетит министр или приедет. Или вообще придет кораблем. Операторы заботливо расставлены по точкам. Репортеры кучкуются перед строем. Ждем. Я, экономя силы, сажусь на ступеньки здания аэропорта, прямо за трибуной. Засыпаю. Слышу сквозь сон набившее оскомину «Здражела!» И тут меня толкают в плечо коллеги: «Саша, проспишь все! Верховный Главнокомандующий приехал!»

Увидев Путина я, честное слово, даже не удивился. Раньше удивлялся, когда он вдруг оказывался в пыльном и жарком Ботлихе, где пехота и десантура громили банды Басаева и Хаттаба, напавшие на Дагестан. Удивился, когда увидел его в новогоднем Гудермесе. Был в шоке, когда Путин прилетел в Чечню на истребителе, и мы снимали его в грозненском аэропорту «Северный». Потом Верховный опять вдруг появился на Ханкалинском, покрытом жирной грязью, перроне и лично провожал 331-й парашютно-десантный полк домой в Кострому. И что теперь? Окончание войны в Сирии, исторический момент — где Верховному еще быть?

Резкий, подвижный Путин, закончив выступление перед строем, бодро, по-спортивному поднимается на трибуну. Парад. Потом он садится в обычный армейский уазик, отличающийся от других лишь тем, что в нем уже сидит пассажир — министр обороны Сергей Шойгу. Кавалькада подъезжает к летчикам. Те выстроились у себя на бетонке. Командир смешанного авиационного полка Сергей Аксенов командует: «Равнение на середину!»

Еще лицом к строю он видит выражения лиц пилотов. Приложив руку к пилотке, он разворачивается и на мгновение замирает. Вместо министра к нему выходит Путин, который после доклада машет руками: «Ладно, идите, идите сюда! Давайте поговорим!»

Владимир Путин пробыл на базе «Хмеймим» чуть более часа и улетел. Я смотрел, как разбегается и уходит в небо борт номер один и сопровождающие его две пары истребителей СУ-30. И думал: «Ну хорошо, а что дальше? Победа объявлена. Игиловцам действительно свернули шею. Но! В стране десятки тысяч бойцов вооруженной оппозиции, с ними-то что делать? У них танки, гаубицы, минометы, зенитные установки. И денежки — от США, Катара, Саудовской Аравии, Турции. Уничтожать оппозицию? Но это сирийцы. Да, несогласные, да, плотно втянувшиеся в эту войну. Но они тоже сирийцы!»

Эра полковника Володина

В этой стране наступает время, которое я назвал «эрой полковника Володина». Кто такой Володин? Для меня он — один из главных героев этой войны. Есть летчики, десантники, есть профессионалы ССО, есть ребята из ЧВК. Много героев. Но для меня Сергей Володин — один из главных. Он чуть выше среднего роста. Ему за пятьдесят. Кожа, как у всех «сирийцев», красная и дубленая. Это от солнца, у всех некабинетных военных она такая. Морщины, русые волосы, чуть торчащие вихром на затылке, штатный камуфляж и даже, чего скрывать, — легкое брюшко.

Володин совершенно обезоруживающе улыбается, отпускает шутки, но абсолютно понятно — он отвлечен. Общаясь с вами, он думает о другом. В его руке телефон. Звонок. Володин тут же сосредотачивается и, извиняясь взглядом, отвечает: «Але! Мархаба (здравствуйте)! Да-да! Сергей! Мутаржи!» И передает аппарат переводчику. Володин — переговорщик. Он уже пару лет в Сирии. Я знаю, что до этой командировки Сергей не имел отношения к профессии переговорщика, никогда и нигде этому не учился. И вот теперь он замиряет боевиков. Сначала в одной провинции Сирии, потом во второй, в третьей… Он на одних переговорах, а ему звонят и звонят полевые командиры из других провинций, решившие сдаться. Для них Россия — это гарант, и Володин — гарант. Кстати, наши репортеры его часто снимали в Сирии. Однажды Сергей заплакал. К нему вышла из окружения девочка, две сестры которой погибли. Показывать снятое по телевизору запретили. «Российский полковник не может плакать». Однажды Володин на переговорах бросил стулом в заартачившихся боевиков. Тоже запретили. «Российский полковник не может кидаться стульями на переговорах!» Не беда. Володин — он настоящий, искренний, и только такому могут поверить. Главное — полевые командиры перестают упрямиться и подписывают мирные договоры.

Володин маневрирует, играет, встречается с одними, заставляя нервничать и сомневаться других. Он ведет свои дела филигранно, добиваясь лишь одного — мира и спокойствия. Не у себя дома, где нет войны. Для Сирии. И таких Володиных здесь десятки. Политика Минобороны России — тотальный переговорный процесс. В штабе нашего Центра по примирению враждующих сторон (ЦПВС) работа кипит. Информация потоками стекается сюда, в Хмеймим. Там переговоры идут, тут ожидаются. Там, где-то далеко, наши раздают гуманитарную помощь, и сопровождающие ее репортеры удивляются: «А что это еще за эсэмэски? Что значит “Добро пожаловать в Турцию”?» Российские военные полицейские и офицеры ЦПВС улыбаются: «Ребята! Да мы на самой турецкой границе! Видите дома? Это уже Турция!»

Аналитики и координаторы в штабе Центра примирения работают круглосуточно. Десятки докладов в день. Текстовых, графических. И все офицеры Центра — летчики, моряки, танкисты, артиллеристы — никогда не занимались миротворчеством, только в Сирии начали. Надо уже не воевать, а возвращать страну к миру. И они делают это, и у них получается! Теперь их время — эра полковника Володина.

Подробнее...