Донецкая осень

Текст: Александр СЛАДКОВ

В Донецке холодно. Лето ушло, а вместе с ним закончилось «Хлебное перемирие». Наступило перемирие школьное. Дети ушли учиться. Вузы ДНР набрали 25 тысяч новых студентов. Причем 600 человек — с «той стороны», с подконтрольных Киеву территорий Донбасса. Да, сюда едут учиться. И лечиться: здесь бесплатно ставят кардиостимуляторы, искусственные суставы. Сюда из Украины едут рожать, уже 57 младенцев появились на свет в Донецке, и матери увезли их жить в «незалежную». Приезжают лечиться и в онкологию. Медицина в Донбассе на высоком уровне. Сейчас холода, приходит время так называемого коммунального туризма. Пенсионеры, не имея возможности платить на Украине за газ и электричество, переезжают в Луганск или в Донецк. Здесь коммунальные платежи не поднялись ни на копейку. Можно решить, что это все пропагандистский треп. Но это легко проверить. Езжайте на городском троллейбусе, на трамвае. Билет стоит три рубля.

Кстати, о перемирии. Стреляют. Не так жестоко, как раньше, но стреляют. Украинская артиллерия бьет и по прифронтовым городам и селам, и по окраинам Донецка. За последние недели — пять пострадавших мирных жителей. В основном старики. Их привозят в привычные к раненым городские больницы. И лежат они под капельницами, заклеенные пластырем, перемотанные бинтами. Лежат и смиренно вздыхают. Устали. Люди устали. Они уже не спрашивают: «За что?» и «Когда это кончится?» Люди терпят. И надо сказать, терпят из последних сил.

Что людям нужно? Спокойствие, работа, зарплата. Донецких не надо кормить. Они сами все сделают и заработают. Нужна лишь возможность. Пример? А вы зайдите в любой супермаркет. Что ни витрина, то череда значков «Сделано в ДНР». Процентов семьдесят продуктов, а то и больше, производят в республике. Арбузов только с дынями местных нет.

Для меня эта осень — пора личных трагедий. Как-то днем позвонил приятель, офицер армии ДНР, позывной Саид: «Плохие новости, Саша». Здесь часто приходится такие вещи слышать. И они всегда страшные. «Что такое?» — «Абдулла ранен. Ноги оторвало». Вот так. Абдулла. Единственный этнический афганец, воюющий за Донбасс.

Я его помню еще безусым мальчишкой. Лет 12 назад мы снимали вечер встреч выпускников-афганцев в Волгоградском специнтернате. Если кто не знает, во время войны из Афганистана в СССР были вывезены четыре с половиной тысячи афганских детей. У кого родители погибли, кого не могли прокормить. У каждого ребенка по два паспорта, вымышленные фамилии в одних, а в других — настоящие. Растили агентов влияния, чтоб вернуть их со временем в Афганистан. Не вышло. Воспитывали их люди из афганской спецслужбы ХАД и наши люди, из КГБ. А потом развал Союза, и детей просто выкинули на улицу. Некоторых вывозили обратно в Афганистан. Но там они никого не знали, от них отворачивались, как от прокаженных, называя «внуками Ленина». Абдулла остался в России. Жил в Ростове. Ну как жил — мыкался. Гражданства нет, паспорта нет. В конце концов его выловили и силком отправили в Афганистан. Бывшую родную, а теперь чужую страну. А тут на Украине майдан, в Донбассе революция. Абдулла рванул в Донецк, взялся за автомат. Бригада «Восток», жестокие бои в аэропорту, потом Ясиноватская «промка», будь она неладна, столько жизней забрала… А вот Абдулла, как мячик, от всех опасностей отскакивал, хоть бы хны! Потом простреливаемые насквозь Жабичи (в народе Жабуньки) — есть такой поселок дачный возле аэропорта, одни окопы. А после перевод в Спартак, тоже поселок у аэропорта.

Я заехал к Абдулле накануне. Он вышел ко мне с позиций. Посмеялись, повспоминали… Но я впервые видел — ему не по себе. Человек чувствует, как летят выпущенные в него стрелы. Они еще не долетели, не вонзились в тело, а он уже понимает: что-то не то. Мы договорились встретиться на следующий день. И действительно, созвонились утром: «Ну ты где?!» — «Иду, иду!» Через полчаса звонок: «Две ноги… В реанимации».

Абдулла не шел вперед, он возвращался в тыл. Звука взрыва не слышал. Сознания не терял. Волной швырнуло на землю. Глянул, а вместо ног багровые лохмотья. Сразу понял — будут отрезать. Пополз. Зачем? Если вокруг есть еще мины, чтоб ребята, которые прибегут вытаскивать, на них не подорвались. Остатки ног шкрябали по земле, цеплялись за густую траву. Парни подбежали, перенесли в укрытие. Потом засунули в «копейку» на заднее сиденье и помчали в городскую травму. На поворотах Абдулла придерживал руками непослушные кровавые лохмотья и торчащие белые кости. На полпути «копейка» сдохла. Командир взвода, Жора, тут же тормознул такси, без слов перенес Абдуллу в другую машину. Прохожие, женщины, прикрыв рты ладонями, с ужасом смотрели на изуродованного солдата. И вдруг Абдулла весело помахал им рукой: «Ничего, не переживайте! Медицина у нас отличная, сейчас заштопают!» Это в его стиле — смеяться, когда нужно плакать. А дальше — золотые руки донецких врачей, несколько часов операции, тяжелое пробуждение в реанимации. И опять улыбка. Очумевшие санитары. «Эй, как дела ребята?» — «Нормально…» — «Эх, теперь вот, видите, без ног… Но ничего! Главное — “хозяйство” на месте!»

Когда я подходил к палате Абдуллы, услышал взрыв хохота, заглянул. На койках бледные люди, изможденные от боли лица, резиновые «утки», загипсованные ноги на вытяжках, и костыли, костыли. А слева у окна — Абдулла. Как именинник, окруженный друзьями, улыбающийся и балагурящий вместе со всеми. Там, где должны быть ноги, на кровать спускалась белая простыня. Осталось сантиметров по двадцать от каждой ноги, по одной трети бедра. Люди ушли, я подсел ближе. «Ты хоть аптечку успел использовать?» В прошлом году я привез Абдулле в подарок аптечку — богатую, с израильскими бинтами, с английским «целаксом» — дефицитным кровеостанавливающим порошком, с диковинными жгутами-струбцинами.

Абдула, услышав вопрос, заулыбался, как будто ждал его. «Ну что ты, братан! Я запретил ее трогать, это ж твой подарок!» — «Ты с ума сошел? Она ж для таких дел и предназначена!» — «А я, когда понял, что почти спасен, еще минут тридцать-сорок — и попаду к врачам, сказал: оставьте! Пригодится в следующий раз».

Абдулла смеялся, а я думал, вот действительно Бог дает только те испытания, которые человек может вытерпеть. Беда Абдуллы в том, что запас мужества у него слишком велик. И главные его испытания еще впереди. Придется воевать с главным противником — с самим собой.

.......
Для продолжения чтения, пожалуйста, войдите под своей учетной записью или скачайте наше приложение (полный текст, аудио- и видеоматериалы, больше фото):

Подробнее...